Фабрика Steingraeber от первого лица: интервью Удо Штайнгребера
Если вы зайдёте на сайт фортепианной фабрики Steingraeber, то очень быстро поймёте, что её рояли чрезвычайно востребованы и высоко ценятся в сообществе профессиональных пианистов, большинство из которых не нуждаются в представлении. Напрашивается вопрос, что такого особенного они находят в роялях Steingraeber, и чем эти инструменты отличаются от других?
Чтобы получить ответы на эти вопросы, профессиональный пианист, преподаватель, публицист, автор и создатель авторитетного фортепианного блога Piano Price Point Глен Баркман побеседовал с нынешним владельцем фабрики Удо Штайнгребером, который представляет уже 6-е поколение семьи*.
Глен Баркман: В каком возрасте вы начали заниматься фортепианостроением?
Удо Штайнгребер: В 15 лет я начал работать на фабрике моего отца. После школы я поступил в университет, где изучал право в области искусства и театра. К сожалению, мой отец умер, когда мне было 24 года, и я взял на себя обязательства по управлению компанией.
На фабрике Steingraeber
ГБ: Когда я вспоминаю себя в 24 года, то даже не представляю, что мог бы управлять компанией в столь раннем возрасте. А что вы тогда почувствовали?
УШ: К счастью, я уже имел почти 10-летний опыт работы на фабрике и был не понаслышке знаком с ежедневной рутиной. К тому же, мы черпали силы и вдохновение из собственного наследия, нашей богатой истории, а вокруг меня оставались всё те же искусные мастера, работающие в компании. Мы просто продолжили работать.
ГБ: Говоря об истории, в 2020 году фабрика Steingraeber отметила своё 200-летие. Поздравляю! В мире существует всего несколько фортепианных производств со столь сильным историческим бэкграундом. Опираясь на наследие и заглядывая в будущее, каково ваше видение развития компании?
УШ: Я осознал, что миру не нужны ещё одни «просто хорошие» рояли. Востребованы будут только исключительные инструменты, отличные от других. С момента основания мы всегда были тесно связаны с профессиональными музыкантами. Например, один из роялей, который можно увидеть и услышать на экспозиции исторических инструментов в нашем доме, – это личный рояль Steingraeber Ференца Листа. И я должен отметить, что от исторических роялей можно многому научиться. Ни для кого не секрет, что к началу 20 века конструкция рояля была в значительной степени унифицирована. Эти современные строители фортепиано отвергали достижения мастеров 18-19 столетий, что, конечно, несёт в себе некую иронию – ведь большинство классических композиторов жило именно в те времена. Такое ощущение, что современный рояль должен быть быстрее, громче, массивнее, – «больше» во всех отношениях. Но мои предшественники Эдвард и Георг Штайнгреберы не следовали этим трендам. Наследие Штайнгребера о том, чтобы давать артистам инструменты, которые смогут в полной мере отразить их собственный голос, то, что они хотят выразить. Мы стремимся создавать рояли, которые будут исключительными в следующих четырёх областях: конструкция, звуковая палитра, полифония и прозрачность звучания.
ГБ: Что вы вкладываете в понятие «прозрачность звучания»?
УШ: Я исхожу из того, что каждая отдельная нота всегда может быть услышана. Со всей ясностью, чётко, без лишнего шума. Современная конструкция рояля предполагает, что при добавлении громкости инструмент звучит «толсто» и, зачастую, невыразительно. В противоположность этому дека наших роялей почти на 27% уменьшена в дисканте, и для её колебаний требуется меньший вес дерева. Результатом такого решения является невероятно динамичный и чуткий инструмент, особенно при исполнении пианиссимо. Вы добавляете громкости, да, но без «утолщения». Такие композиторы как Лист и Вагнер хотели рояли, которые поют и сливаются с голосами певцов и других инструментов, а не заменяют собой весь оркестр. Таков была наказ Штайнгреберов – создавать певучие инструменты.
На фабрике Steingraeber
ГБ: И как вы реализуете его на практике?
УШ: Мы считаем, что на звучание рояля влияет каждая деталь. Все используемые материалы необходимо рассматривать в качестве источников звука. Не только струны и деку, но и части механики, педали, корпус – абсолютно все компоненты должны восприниматься как осязаемая колебательная энергия. Мы называем это Целостным Мышлением. Там, где многие производители используют «глухие» материалы, например, такие как МДФ, мы работаем только с натуральным деревом или с сотообразными текстурами, которые применяются в авиастроении, – материалами, способными резонировать. В итоге, в наших инструментах резонирует всё – даже пюпитр и клавиши.
ГБ: Чем ещё вы отличаетесь как производитель?
УШ: Дека для каждого рояля изготавливается по индивидуальному проекту. Двух одинаковых деревьев не бывает, как и готовых установленных стандартов для резонанса. И хотя станки с программным управлением весьма точны, дерево не является стабильным или единообразным материалом. Ручной труд здесь является единственным методом. Например, каждая наша дека после установки в футор рояля тестируется с помощью песка. Дека посыпается песком, и мы простукиваем штег, чтобы определить недостаточно звучащие участки – на них песок останется неподвижным. Ручной доводкой этих областей путём снятия тончайших слоёв древесины мы создаём мембрану, как в динамике акустической системы, которая способна свободно вибрировать. Благодаря таким манипуляциям дека становится очень «живой».
Песчаный тест проходят все деки роялей Steingraeber
ГБ: Я часто слышал от самых разных людей, что рояль, его конструкция, никогда не меняются, но я также обнаружил, что те, кто инвестирует в фортепианостроение, всегда добиваются новых высот.
УШ: Соглашусь с вами. Всё меняется, это живой процесс, всегда есть, куда развиваться.
ГБ: Какие инновации вы внедрили в рояли Steingraeber?
УШ: Мы возродили историческую педаль-сурдину (Sordino). Эта опция обеспечивает невероятно выразительное мягкое звучание посредством выдвижения тонкой полоски войлока между молоточками и струнами. Во времена развития фортепианостроения в начале 19 века она была стандартной функцией в роялях таких производителей как Pleyel и Graf. Именно сурдина позволяет модифицировать звук до уровня тончайшего пианиссимо, того, который Шуберт нотировал как “fp”.
Мы также внедрили такую опцию как Моцарт-педаль (Mozart rail), позволяющую регулировать глубину клавиатуры непосредственно во время выступления. Глубина клавиатуры роялей во времена Моцарта была меньше, почти в 2 раза по сравнению с современными инструментами. Моцарт-педаль позволяет сократить глубину хода клавиш до 8 мм – именно такое расстояние было принято тогда. При активации данной опции также сокращается расстояние от молоточков до струн. В результате мы получаем двукратный эффект: когда молоточки находятся ближе к струнам, способность играть тише растёт, а сокращение глубины хода клавиш обеспечивает ускоренную репетицию.
ГБ: Я пробовал эту опцию на рояле, представленном на выставке NAMM. К ней нужно немного привыкнуть, так как мы приучены к современному стандарту глубины клавиатуры в 10 мм. Сокращение на 2 мм на слух не воспринимается как нечто существенное, но поверьте, во время игры вы это сразу заметите. И да, как вы и сказали, быстрая, виртуозная игра при активации Моцарт-педали становится легкодоступной.
УШ: У наших концертных роялей также самые лёгкие верхние крышки в мире. Они на 50% легче стандартных современных крышек благодаря использованию сотовой конструкции в основе. Аналогичный материал используется в авиастроении, он не только делает крышку легче, но и усиливает её резонирующие свойства.
Мы разработали магнитный акселератор для механики пианино, чтобы оно ощущалось как рояль. Репетиция клавиш является существенным недостатком современного пианино. Наши пианино с магнитным акселератором требуют глубины хода всего в 1-2 мм перед повторным нажатием клавиши.
Сотовый материал в основе конструкции крышек концертных роялей Steingraeber
ГБ: Я читал, что ваши инновации на этом не заканчиваются. Вы проделали огромную работу с деками, усиленными углеродным волокном (карбоном), а также адаптировали свои рояли для людей с ограниченными возможностями. Невероятно! Ваша продукция, бренд также являются частью Союза немецких производителей BVK.
УШ: Да, наши рояли почти на 100% сделаны в Германии. Основная часть операций производится на фабрике в Байройте, чугунные рамы для наших инструментов изготавливаются в Ганау или Нюрнберге, басовые струны частично поступают от фирмы Heller, расположенной в Эшельбронне. Само собой, у нас давние прочные отношения с производителем механики Renner и поставщиком высококачественного фильца Wurzen, которые также находятся в Германии.
ГБ: А что насчёт сотрудников?
УШ: Наша команда инженеров-разработчиков состоит из 4-х штатных сотрудников и одного «адвоката дьявола», находящегося в Швейцарии. Помимо них в нашем коллективе 6 мастеров-фортепианостроителей наивысшей категории и ещё 24 цеховых работника, всего 35 человек.
ГБ: Я знаю, что сейчас вы, в основном, занимаетесь административной и представительской деятельностью, но удаётся ли время от времени что-то делать руками?
УШ: Мне нравится интонировка, но я не слишком хорош в регулировке (смеётся).
Семья Штайнгребер управляет компанией, основанной в 1820 году – сейчас ей уже более 200 лет! Удо и его жена Делия представляют 6-е поколение семьи, а их дети Албан и Фанни, которые уже работают в семейной компании, относятся к 7-му поколению.
Семья Штайнгребер: Удо, Делия, Албан и Фанни
*по материалам интервью, опубликованного на https://pianopricepoint.com/ в 2020 году